Взмах волшебной палочки и обои гостиной Лонгботтом-Хауса меняют свой цвет с зеленого на светло-голубой, словно ясное небо. Собственно, взглянув на июльское небо Личфилда, женщина и приняла решение, что обои должны быть именно этого оттенка. Как же все-таки миссис Лонгботтом любила магию. Одним взмахом палочки – цвет обоев сменился, второй – обивка мебели стала белоснежной, другой – камин, кажется, сменил камень, из которого он состоит, но на деле это означает лишь внешнюю трансформацию до тех пор, пока Дора не решит, что камин ей надоел.
Рядом играл 5-летний Хелиодорус с фигурками игроков «Puddlemere United», кидая их в эльфийку Кристал, что старательно натирала до блеска столовое серебро, хранящееся в серванте. Она каждый раз вздрагивала, когда очередной спортсмен  попадал в неё, но упорно отказывалась издавать хоть толику возмущения. И это было необычно разумно с её стороны, ведь леди Каллидора несомненно примет сторону сына в любом случае. Не замечал страданий эльфийки и глава семейства, Харфанг, скрывшийся за «The Daily Prophet» и углубившийся в его изучение, что означало отрицание им реальной действительности и редкие восклики наподобие: «Что за безобразие?», «Чем они вообще думают?» «Да, устанавливать курс галеона очень умно, особенно, в условиях послевоенного времени!». Старшая дочь, последний представитель этой семьи, находилась в своей комнате. Она решила игнорировать приезжающих гостей, поскольку в жизни их не видела и вообще не понимала, почему её матушка стала ещё более нервной, чем обычно. Но интересоваться причиной у миссис Лонгботтом не посчитала нужным.
Благоразумие старшей дочери, разумеется, давало ей множество преимуществ в отношениях с матерью, ведь будь она, Кибел, столько беззаботной, как её младший брат, Каллидора ответила ей тоже самое, что Хелу десяти минутами ранее: «Ваши кузены, мистер Орион и миссис Вальбурга Блэки, очень нам дороги и потому к их приезду должно быть все более чем идеально!». А Дора не любила повторять одно и то же дважды, ведь это означало неторопливость или глупость собеседника, т.е. ровно те качества, что миссис Лонгботтом не любила.
Впрочем, беспокойство Каллидоры можно было объяснить и ещё одной причиной, о которой детям знать не полагалось: это первый визит представителя первой ветви семьи и его жены после изгнания младшей сестры Доры, Цедреллы, а потому важно было показать себя в лучшем виде. Подумав о том, что сыну совершенно не обязательно знать такие подробности, она попросила его подняться наверх, к сестре, и поиграть с ней. И хотя Хел не хотел покидать комнату, ведь он ещё не познакомился с «дядей» Орионом и «тетей» Вальбургой, он неохотно собрал свои игрушки и удалился. Кристал испустила вздох облегчения, за что тут же была наказана заклинанием розг, так любимое Каллидорой и которым волшебница владела в совершенстве.
Наконец, к двум часам пополудни, когда поместье было приведено в должное состояние, эльфийка Кристал объявила о появление четы Блэков на принадлежащем поместью участке. По такому случаю Харфанг отложил газету и встал по правую руку от жены.
– Тебе следует убрать грязь вот отсюда, если ты не хочешь, чтобы об этом рассказывали на Гриммолд-Плейс ещё месяц, –  сказал он, неопределенно махнув, показал не то на нос, не то на щеку жены и поспешно отвернулся, чтобы поприветствовать портрет деда, который стоял на журнальном столике по правую сторону от Харфанга. Скомпрометированная собственным мужем (нет, каков нахал!), Дора спешно трансфигурировала книгу в зеркальце и убрала тот чудовищный недостаток, указанный супругом. И едва она положила зеркальце в комнату вбежала эльфийка, отвешивая поклоны чете Блэков. Она не забыла и повторно объявить о прибытие гостей:
– Мистер Орион Блэк и миссис Вальбурга Блэк, – пискливо отозвалась Кристал и затихла, ожидая поручений. Едва завидев дорогих родственников, Дора спешно подошла к ним и, поцеловав обоих в щеки, пригласила Блэков в зал. Однако Харфанг придерживался другого мнения и спустя менее полчаса увел Ориона в свой кабинет, предоставив тете и племяннице обсудить «свои женские штучки».
– Кристал, принеси нам с миссис Блэк чай, - повелительно сказала миссис Лонгботтом и с улыбкой повернулась к племяннице, – Чудная мантия, Вальбурга, однако, ожидать чего-то безвкусного от тебя было бы преступлением!

Если быть уж совсем откровенными, то к своей названной племяннице, на деле они имели более дальнее родство, Дора всегда относилась неоднозначно. Несмотря на роднящую родственниц уважение к своему роду и положению в нем, характеры женщин, тоже в некоторых вещах схожие, мешали им стать по-настоящему близкими. Вот и выходило, что Вальбурга и Каллидора могли долгое время не видеться, а после общались так, словно и не было этой пропасти в несколько лет.
И это положение вещей миссис Лонгботтом более чем устраивало. По той простой причине, что давало место для маневров, возможность хранить что-то в тайне, а что-то продемонстрировать на зависть племяннице.  Ведь кто бы что не говорил, а наглядно доказать, что Дора превосходила своего, грубо говоря, соперника в чем-либо всегда приятно. В особенности если этот соперник имел все условия для развития, а Вальбургу женщина считала куда более везучей в некоторых вещах, это стоило признать.
Взять хотя бы её мужа, Ориона. Давайте на чистоту, если бы 11 лет назад Каллидора вышла замуж за одного из своих кузенов, её положение было куда более завидней. По той простой причине, что устои в семье Блэков многовековые, не было бы той пропасти, что преследовала Каллидору и Харфанга вот уже 11 лет брака. Да и наследника она бы тогда подарила не дому Лонгботтомов, а Блэкам.
Дети – это особая гордость Каллидоры. Она искренни убеждена, что Кибел и Хелиодорус идеальные дети, во всяком случае, Хел точно воплощение самого Мерлина. И осознание этого всегда придавало Каллидоре внутренних сил для того, чтобы противостоять статусу Вальбурги, на данной момент бездетной.
– О, не стоит, дорогая, мантии мне шьет мамин портной, а до мамы он шил мантии моей бабушке, в общем, не хорошо будет прерывать эту чудную традиции, – улыбаясь, ответила Дора, разгладив складку мантии на коленях, – Вальбурга! Право, незачем было тратиться, мы же семья!   
Каллидора с восторгом маленького ребенка переводила взгляд с одного подарка племянницы на другой. Заприметив в руках домовика фарфоровый сервиз, падкая на любого рода посуду, Каллидора не сдержалась и протянула руку, чтобы взять с подноса чудную чашку. Разглядывая чашку со всех сторон, наблюдая как лучи света играют на её поверхности, Дора не прекращала улыбаться, пропуская мимо себя весь окружающий мир, в число которого входила и перепалка разгоревшаяся за дверьми зала.

– Мама! Она задела меня! Я теперь тоже превращусь в домовика, да? – двери зала неожиданно открылись и ударились о стены, а ребенок прибежал к матери, упал на колени и обнимал маму за ноги одной рукой, а  другую, «испачканную», положил на колени Каллидоры.
Дора ещё не до конца осознавшая, что вообще произошло, переводила взгляд с младшего сына, который трясся, словно заведенный, на домовуху Кристал, которая потупив взгляд, так и осталась стоять на месте. Не укрылся от её взгляда и чай, который из разбившегося чайника теперь растекался по полу и неминуемо приближался к напольному покрытию. 
Её идеальный день превратился в ужас. Её настроение скатывалась с каждой секундой все ниже и ниже. О том, что творилось в голове племянницы, она и подумать боялась. Подняв сына и усадив его на диван между женщинами, она взяла платок и пару раз протерла руку сына, пока тот, не вырвав платок из рук, не начал тереть раз в пять быстрее, что уже спустя минуту рука стала красной.
– Хел, не сходи с ума. Ты не превратишься в домовика, – слишком спокойно Каллидора, всеми силами сдерживала себя, боясь реакции ребенка. Не хватало ещё, чтобы он расплакался на весь Лонгботтом-Хаус, – Поднимись наверх. И не спускайся, пока я не дам своего разрешения.
Последнее слово было сказано тоном требующего полного подчинения и Хелиодорус, редко видевший матушку в подобном состояние, кротко кивнул и, продолжая тереть платком руку, вышел из комнаты, обходя домовика по самому большому радиусу.
– Кристал…        
– Миссис Каллидора, я не виновна! Я не хотела! Он стоял у двери! Вы запретили ему заходить! Я не хотела! Не наказывайте меня! – домовик упала на колени и уткнулась носом в пол. Теперь и её трясло, как и Хелиодоруса минутами ранее. Каллидора поднялась с дивана, и маленькими шагами приближалась к домовухе, сопровождая свою ходьбу монологом, с каждым словом говоря все громче:
– Кристал, Кристал, Кристал. Сколько раз мне повторять тебе, чертовой прислуге, грязи под моими ногами, чтобы ты держала язык за своими гнилыми зубами? Тебе сделали одолжение, приняв в этот дом, наградив тебя крышей над головой одного из самых привилегированных поместий в Магической Британии. Дали тебе работу, которой нет у многих твоих собратьев. И вот как ты отплачиваешь нам? Variari virgis!* Чего разлеглась?! Быстро убрать здесь все! Variari virgis!* Ещё один промах и твоя голова слетит с твоих плеч и присоединится к головам на Гриммольд-Плейс! Variari virgis!*
Каллидора часто дышала, но пыталась восстановить дыхание, одновременно с этим наслаждаясь наступившей тишине. Она опустила палочку и свободной рукой поправила прическу. Развернулась к племяннице. Улыбнулась словно ничего не произошло.
- Прости за весь этот… бедлам. Иногда бывает очень сложно уследить за всем, когда в подчинение столь неразумное существо, - последние слова обращались к Кристал, которая принесла новый поднос с чаем, не поднимая глаз. Поставив его Кристал с хлопком исчезла.